Цветок камалейника - Страница 46

— Привези ее сюда, Архайн. Живую.

— Да, господин. — Йер мастерски упрятал изумление в секундной заминке. Раньше дхэры не приближались к Твари даже на четверть выстрела. Не хотели или не могли? Выходит, дело настолько смердит болотным газом, что Глашатаи готовы рискнуть, лишь бы узнать, с чем они столкнулись. Рождение Твари само по себе бросило им вызов, а манок добавил жару. Нет, дело было не в Архайне, обряд он провел безукоризненно. И Тварь откликнулась… но не зачарованно летящей к птицелову синицей, а ехидно каркающей с еловой макушки вороной, которая прекрасно видит разложенную под зерном сеть. Направление и то удалось определить с трудом, а о расстоянии оставалось лишь гадать. Раскусила она его? Или просто осторожничала? И отзовется ли в следующий раз?

Значит, сутки езды на северо-восток и новый манок. Если они уже минуют ее логово, то вернутся к середине пути и повторят все сначала. Хлопотно, муторно, малоэффективно, но выхода нет. Одно утешает — на все про все у Архайна два семерика лет, к тому же каждый йер Царствия Иггрова будет высматривать Тварь среди своей паствы, и в конце концов храмовники обшарят даже самые отдаленные и мелкие селища.

Но, разумеется, хотелось бы управиться побыстрее. Лозу надо выпалывать ростком, пока она не отрастила колючки… шипы.

Бездействие сбежавшего раба начинало беспокоить Архайна. Йер в который раз вытащил кристалл. Поглядел на свет, хотя все и так было видно. Ответ, почему жрец не пытается прорваться за кольцо стен, напрашивался только один, и очень неприятный: ему это уже удалось. Стрелков-придурков тоже никто после пожара не видел, как будто их с крыш сам Иггр забрал… Иггр… Да нет, бред, они бы не посмели!

Архайн спохватился, что дхэра рядом уже нет. А значит, и ему медлить не стоило.

***

— Нет. Это невозможно. — Истерика прекратилась так же неожиданно, как и началась, и жрец оказался на ногах быстрее, чем парни успели ему помешать. — Мне некогда с вами возиться. Я должен идти.

Джай понял, что угрозы тут уже бессильны, и вкрадчиво поинтересовался, кивнув на нечестно нажитое:

— Может, ты сначала оденешься?

— Зачем?

— Во-первых, народ от тебя будет шарахаться, во-вторых, замерзнешь, простудишься и умрешь, придурок!

— Нет, мне это не подходит, — после сосредоточенного обдумывания заявил тот. — Я оденусь.

— Ну спасибо, уважил!

Жрец не обратил внимания на издевательский тон, сосредоточенно разбираясь с длинной серой рубахой с вкраплением ярко-алых нитей, которую полагалось носить навыпуск (сразу видно, кто выбирал — на себя горец вообще напялил нечто мешкообразное, густо расшитое бисером и с бахромой понизу). Затянул шнуровку, неловко сплел узел, пошевелил плечами и заключил:

— Да, так лучше. Теплее.

— Волосы из-за ворота вытяни, — критически посоветовал Джай. — А чего ты сивый такой? Вроде ж не старый.

— Что? — Мужчина озадаченно подцепил одну из прядок, поднес к глазам. — Они все такие?!

— На голове — да, — охотно сообщил паскудник горец.

Тваребожец вздохнул и откинул волосы за плечи, так и не ответив на вопрос.

— Ты, наверное, хочешь узнать, как нас зовут, э? — оптимистично предположил «сорока». — Я ЭрТар, а вон то белобрысое — хоть под грязью и не видно — Джай.

— Эй, я не немой! — возмутился обережник. — И разве я тебе свое имя говорил?

— Та скандальная тетка сказала. — Горец хмыкнул и добавил: — Она вообще много чего сказала. И о тебе, и о моих предшественницах.

Парень побагровел, и ЭрТар узнал о госпоже Индоре тоже уйму интересного.

— Да ладно тебе, — попытался урезонить его горец, — у бедной женщины как-никак дом сгорел…

— Бедной?! Да ее развалюха была застрахована дороже, чем храм! — в сердцах бросил Джай. — Жалеть ее… Небось скачет сейчас от радости по пепелищу, коза драная! А у меня все пропало: вещи, оружие, заначка на черный день… ожерелье мамино, из янтаря… сгорело, наверное.

— Все, что я хочу, — чтобы вы от меня отцепились, — холодно перебил жрец. — Вы для меня только обуза.

— Еще неизвестно, кто для кого, — проворчал Джай. — Если на нас нападут, я не стану вас защищать.

— Ты, главное, их не защищай! — осклабился горец.

— И доверять вам не собираюсь.

— Мы тебе тоже, не переживай. А добрый совет хочешь, э?

Жрец умолк и недоуменно уставился на ЭрТара.

— Надень заодно и штаны. Простуда — она штука коварная!

***

Волы размеренно чавкали по грязи клешнятыми копытами, тихо радуясь, что груз на телеге стал хоть чуточку да меньше.

Купцы их восторга не разделяли. Бородатый, не выпуская вожжей, вполоборота наблюдал, как кучерявый складывает разбросанные разбойниками вещи.

— Мерзавцы, — в очередной раз пробормотал тот, убедившись, что торбы с остатками дорожных припасов на возу нет. — И когда только успели?!

— Совсем распоясались, сволочи! — поддакнул бородач. — Средь бела дня! На шумном тракте! Чуть ли не под городской стеной! Куда только обережь смотрит…

В данный момент на тракте шумели только вспугнутые волами галки, но остальное вполне соответствовало истине.

— Штаны серые полотняные, — горестно бубнил напарник, — две бусины с четвертью, носки кроличьи, с двойной пяткой — бусина за пару, отрезы шерстяные…

— Ничего, — проворчал бородач, возвращаясь к вожжам. — Нам же обещали возместить все издержки, верно? Ну так больших издержков, мать их, я в жизни своей не видывал!

— Вот гады, — гулко, с непередаваемым чувством сказало тележное дно. — Вы их запомнили?