Цветок камалейника - Страница 79

Джай с возгласом негодования пальнул в ответ — раз, другой, прежде чем ЭрТару удалось уволочь его под прикрытие валуна. В который тут же тюкнулась еще одна стрелка.

— Ты что, сдурел?

— А чего?! Щас я им…

— Щас они тебе! — Горец без церемоний треснул его по макушке, отваживая высовывать ее из укрытия.

Наступило временное затишье. Стороны оценивали свое положение и шансы. ЭрТару не нравилось ни то ни другое. В лесу он оторвался бы от кого угодно (а потом и бесшумно вернулся с тыла), но туда еще надо добежать, а на подлунном лугу они идеальные мишени.

— А стрелки-то у них пустые, самоковка… — задумчиво протянул чей-то бархатистый, прям купеческий баритон. — Несерьезно, ребятушки. Какая ж вы после этого обережь, а?

Джай опомнился. Сама по себе убойная сила стрелок невелика, а у человека шкура покрепче кражжьей, с такого расстояния разве что глаз выбьешь. Легкая рана только разозлит врага — что она с успехом и сделала.

— У тебя отравленные остались? — с легким упреком поинтересовался горец.

— Три, только не помню, в каких стволах.

— Глянь, пока время есть.

— Ага. — Обережник направил мыслестрел к земле и отщелкнул заряды. Синеньких оказалось всего две, и те с черными насечками — паралитические, действующие лишь через пару минут. Третья, по закону подлости, только что ушла к Темному.

— Ну хоть что-то. — ЭрТар забрал одну себе. — Успел разглядеть, сколько их?

— Кажется, четверо.

— А не трое?

— Может быть, они слишком шустро разбежались. Что делать будем?

Горец повертел в руке кинжал, как будто закаляя его в лунном свете.

— Смотря что они будут делать. Э-эй, мужики! Чего хароший чэлавэк стрэла стрэляй, э? Бусина нет, тавар нэт — савсэм бэдный, савсэм нищасный!

— Да нам ничего и не надо, — охотно откликнулся тот же голос. — Прихлопнем вас быстренько — и по домам.

— За что?! — возмутился Джай, торопливо заталкивая стрелки обратно.

— Работа такая, — почти сочувственно вздохнул разбойник. — Может, войдете в положение, а?

— Смотри, как бы мы тебя самого в положение не поставили! — огрызнулся обережник.

— Это он чего имеет в виду, ась? — угрожающе проворчал второй голос. — Ну погоди, засранец, я до тебя ща доберусь и в такой узел завяжу, что сам Иггр не развяжет!

«Купец» цинично напомнил:

— Только бошки не попорть, чтоб Репа узнать мог.

От этого имени Джая прошиб жгучий пот, унесший остатки хмеля.

— Ась? Ага, — согласился второй. — А промеж ног бить можно? Или тоже, того, узнавать будет?

— Нужно! — нравоучительно поправил первый.

— Как-то уж больно охотно они с нами болтают, — обеспокоенно заметил ЭрТар.

— Угу. И только двое. — Обережник развернулся и прислонился спиной к камню, вглядываясь в обманчиво-светлую ночь. Лунные лучи не пробивали траву, переливаясь на ее макушках, и разобрать, где их колышет ветер, а где — осторожно раздвигающий стебли человек, было невозможно. — Кстати, куда твой кошак запропастился?!

***

Убивать людей Тишша действительно не учили — ни сами люди, ни родичи, от которых его забрали двухмесячным котенком. Но равнодушно пройти мимо ползущего человека корлисс не мог! Бесшумно подобравшись к нему на расстояние прыжка, кис некоторое время играючи крался следом, а потом скакнул вперед и цапнул Жота за сапог.

При виде обращенного к нему мыслестрела и весьма неприветливого лица по соседству Тишш смущенно мявкнул и, разжав зубы, метнулся в сторону. ЭрТар все-таки не зря потратил уйму времени, обучая кошака не соваться под выстрелы. Нескольких ударов тупыми стрелками по лбу ему вполне хватило, и если в пылу охоты кис порой забывал о полученном уроке, то на тренировках — никогда.

Корлисс-убийца тут же атаковал бы снова, но осторожный и воспитанный Тишш рассудил, что с такой большой и агрессивной зверюгой ему не справиться. Он залег в траве, выставив маячок-хвост, и гнусаво завыл на одной ноте, привлекая внимание хозяина.

Жот, уже заготовивший тяжелый широкий нож (доводилось убивать и корлиссов, ничего особенного: главное, первым пырнуть), тихо выругался и, мысленно дорисовав к хвосту остального кошака, метнул в него оружие.

Но это Тишш тоже проходил — на поленьях, гнилых яблоках, задушенных цыплятах, камнях и кинжалах владельцев цыплят.

По сноровке, с которой кошак перекатился по земле, убийца понял, что тратить на него ножи бесполезно. От дружков он отполз уже довольно далеко, однако камень, за которым засели жертвы, пока не обогнул. Еще бы шагов двадцать… Жот с ненавистью поглядел на корлиссий хвост. Попасть-то он в него, может, и попадет, но там же одни кости да шкура, а для отравленной стрелки надо хотя бы на ноготь плоти.

Придется отступать, наконец, с досадой решил Жот. Уж Кость придумает, как подманить эту глупую скотину. А там ее Ась, хе-хе, голыми руками придушит!

Убийца осторожно, широким полукругом, развернулся и пополз назад. Кошак заткнулся и тоже зашуршал травой. Похоже, он снова нацелился на Жотов сапог. Вот тупая тварь! Мужчина нащупал рукоять запасного ножа. Поуже, покороче, зато двусторонний и наточен как бритва. До времени спрятав его в рукаве, Жот продолжил путь. Надо на этот раз подыграть кошаку, подрыгать ногой, чтобы он втянулся в «игру», а потом резко изогнуться и…

Сталь скрипнула о сталь. Убийца упражнялся с ножом по три часа в день (не считая собственно работы), у горцев же кинжал был любимой игрушкой еще с колыбели. Оба одинаково охнули от неожиданности и досады, однако хватки не ослабили, упрямо пытаясь дотянуться до противника острием, а свободной рукой — отпихнуть от себя вражеский клинок.